Здравствуйте, хочу задать вопрос, Вы пишете: «И ходят несчастные родители в той или иной степени разочарованные своими реальными детьми и разрываются дети между потребностью быть самим собой и желанием быть любимыми мамой и папой.» (см. Первичные потребности) Но ведь если родитель откажется от своих ожиданий, будет тупо принимать ребенка таким, какой он есть, то как не проглядеть, что ребенок пошел «под откос»? И насколько вообще родитель способен участвовать в формировании ребенка как личности, влиять на ребёнкин характер, при этом не ломая его?
Гораздо проще проглядеть, когда ребенок «пошел под откос», если мы ориентируемся на свои ожидания.
Самое сложное — это как раз понять, какой он есть этот ребенок, и какая именно потребность в данный момент у него доминирует. Причина в том, что на все, на что мы смотрим, мы смотрим сквозь фильтр своих уже существующих представлений — о том, какие вообще бывают дети, о том, каким должен быть именно мой ребенок. Именно это создает сложности.
Пример из оптики. Если на синее вы посмотрите через красный фильтр — вы увидите фиолетовое, а если на белое — красное. В жизни то же самое. И если, например, родитель полагает, что дети всегда должны слушаться взрослых, то среднестатистический двухлетний ребенок, которого мамочка, сидящая в очереди, уже в сотый раз умоляет посидеть на месте, при взгляде через такой фильтр, будет выглядеть патологически непослушным. Он будет ныть или вести себя агрессивно, проситься на ручки или требовать конфетку. Если же мы обратимся к ребенку, то обнаружим, что в этом возрасте есть ведущие потребности, без удовлетворения которых нормальное развитие ребенка невозможно — например, потребность в движении и потребность в новизне, то есть исследовании окружающего мира. А, блокируя их, мы получаем естественную, нормальную протестную реакцию организма, которому не дают развиваться. Но если мы учтем их и предоставим ему такую возможность — свободно передвигаться и большое количество объектов для изучения, соответствующих возрасту, то вышеперечисленные негативные реакции исчезнут.
Самое сложное — это как раз понять, какой он есть этот ребенок, и какая именно потребность в данный момент у него доминирует. Причина в том, что на все, на что мы смотрим, мы смотрим сквозь фильтр своих уже существующих представлений — о том, какие вообще бывают дети, о том, каким должен быть именно мой ребенок. Именно это создает сложности.
Пример из оптики. Если на синее вы посмотрите через красный фильтр — вы увидите фиолетовое, а если на белое — красное. В жизни то же самое. И если, например, родитель полагает, что дети всегда должны слушаться взрослых, то среднестатистический двухлетний ребенок, которого мамочка, сидящая в очереди, уже в сотый раз умоляет посидеть на месте, при взгляде через такой фильтр, будет выглядеть патологически непослушным. Он будет ныть или вести себя агрессивно, проситься на ручки или требовать конфетку. Если же мы обратимся к ребенку, то обнаружим, что в этом возрасте есть ведущие потребности, без удовлетворения которых нормальное развитие ребенка невозможно — например, потребность в движении и потребность в новизне, то есть исследовании окружающего мира. А, блокируя их, мы получаем естественную, нормальную протестную реакцию организма, которому не дают развиваться. Но если мы учтем их и предоставим ему такую возможность — свободно передвигаться и большое количество объектов для изучения, соответствующих возрасту, то вышеперечисленные негативные реакции исчезнут.
По поводу участия в формировании личности ребенка
Можно сказать, что есть три основные составляющие личности ребенка:
Во-первых, то, что генетически заложено. Наши базовые способности и особенности мы получаем в момент зачатия. Комбинация генов, с которой мы будем существовать всю дальнейшую жизнь, определяет цвет глаз и волос, рост и склонность к полноте, математические способности и предрасположенность к алкоголизму и шизофрении, уровень тревожности, склонность к риску и еще миллион разных наших качеств.
Второе — глобальное влияние социума. Один и тот же ребенок, рожденный в России в 21 веке и в Китае 1000 лет назад, безусловно, стал бы совершенно разными личностями. Сюда входят и питание, и медицинская помощь, и морально-нравственные нормы, и образовательная система, и климат и многое другое.
И, наконец, детско-родительские отношения. Родитель непрерывно, ежесекундно, каждым своим жестом, словом, эмоцией участвует в формировании личности и характера ребенка.
Ребенок, начиная с момента рождения, обучается каким быть, наблюдая за родителем и с невероятным упорством повторяя все, что видит.
Он учится мимике, наблюдая за выражение лица. Так, мимика слепорожденных детей не соответствует их реальным эмоциям, потому что они не смогли этому научиться.
Он учится прямохождению. Дети-«маугли», воспитанные животными, не умеют ходить по-человечески, то есть на двух ногах.
Он учится языку. Если вы не будете разговаривать с ребенком, он не научится говорить.
Он учится ругаться, если вы ругаетесь при нем.
Он учится решать конфликты миром, если вы сами поступаете именно так.
Он будет драться, а потом и бить своих собственных детей, если вы его шлепаете, потому что вы показываете, что именно так и нужно делать. (А возможно, будет считать, что его самого можно бить — вы же ему это показали.)
Он может стать щедрым, если вы позволите ему иметь собственность и распоряжаться ею, но если вы будете заставлять его делиться, то он поймет, что именно так и нужно поступать — «заставлять других делиться».
Наши дети учатся, повторяя за нами то, что мы делаем. Подражание взрослому — это основной способ обучения. Особенно это касается младшего возраста. Чем старше ребенок, тем больше у него примеров для подражания-обучения — родственники, братья и сестры, друзья (и враги) в детском саду и школе. И все же до подросткового возраста родители — основной источник знания о том, как надо действовать в этом мире.
Бывает так, что при перемешивании генов не сработал тот, который позволил бы ребенку повторять то, что делает родитель. Например, нет абсолютного слуха у сына музыканта, родился флегматик у холерика, гуманитарий у математика. Принять непохожесть собственного ребенка очень непросто. А если он еще похож на кого-то нелюбимого, то особенно трудно.
Мы ломаем ребенка тогда, когда-то, что мы показали ребенку и то, что он, соответственно, воспроизвел нам не нравится. И мы пытаемся это исправить, но уже не делами, своими делами, а словами. Это крайне неэффективно. Когда папа, сидя у телевизора, настаивает «пойди, займись делом», а мама, наказывая сына за драку, шлепает его со словами «нельзя бить других», ребенку очень трудно понять, что же ему собственно делать. Потому что презентация и комментарий противоречат друг другу. Другими словами то, что он видит и чему в соответствии с биологическими законами должен подражать, противоречит тому, чего от него требуют родители.
Поэтому, если нам не нравится то, чему ребенок научился у нас, а также то, что он чему-то не смог научиться у нас первое что мы можем сделать — это изменить себя.
Во-первых, то, что генетически заложено. Наши базовые способности и особенности мы получаем в момент зачатия. Комбинация генов, с которой мы будем существовать всю дальнейшую жизнь, определяет цвет глаз и волос, рост и склонность к полноте, математические способности и предрасположенность к алкоголизму и шизофрении, уровень тревожности, склонность к риску и еще миллион разных наших качеств.
Второе — глобальное влияние социума. Один и тот же ребенок, рожденный в России в 21 веке и в Китае 1000 лет назад, безусловно, стал бы совершенно разными личностями. Сюда входят и питание, и медицинская помощь, и морально-нравственные нормы, и образовательная система, и климат и многое другое.
И, наконец, детско-родительские отношения. Родитель непрерывно, ежесекундно, каждым своим жестом, словом, эмоцией участвует в формировании личности и характера ребенка.
Ребенок, начиная с момента рождения, обучается каким быть, наблюдая за родителем и с невероятным упорством повторяя все, что видит.
Он учится мимике, наблюдая за выражение лица. Так, мимика слепорожденных детей не соответствует их реальным эмоциям, потому что они не смогли этому научиться.
Он учится прямохождению. Дети-«маугли», воспитанные животными, не умеют ходить по-человечески, то есть на двух ногах.
Он учится языку. Если вы не будете разговаривать с ребенком, он не научится говорить.
Он учится ругаться, если вы ругаетесь при нем.
Он учится решать конфликты миром, если вы сами поступаете именно так.
Он будет драться, а потом и бить своих собственных детей, если вы его шлепаете, потому что вы показываете, что именно так и нужно делать. (А возможно, будет считать, что его самого можно бить — вы же ему это показали.)
Он может стать щедрым, если вы позволите ему иметь собственность и распоряжаться ею, но если вы будете заставлять его делиться, то он поймет, что именно так и нужно поступать — «заставлять других делиться».
Наши дети учатся, повторяя за нами то, что мы делаем. Подражание взрослому — это основной способ обучения. Особенно это касается младшего возраста. Чем старше ребенок, тем больше у него примеров для подражания-обучения — родственники, братья и сестры, друзья (и враги) в детском саду и школе. И все же до подросткового возраста родители — основной источник знания о том, как надо действовать в этом мире.
Бывает так, что при перемешивании генов не сработал тот, который позволил бы ребенку повторять то, что делает родитель. Например, нет абсолютного слуха у сына музыканта, родился флегматик у холерика, гуманитарий у математика. Принять непохожесть собственного ребенка очень непросто. А если он еще похож на кого-то нелюбимого, то особенно трудно.
Мы ломаем ребенка тогда, когда-то, что мы показали ребенку и то, что он, соответственно, воспроизвел нам не нравится. И мы пытаемся это исправить, но уже не делами, своими делами, а словами. Это крайне неэффективно. Когда папа, сидя у телевизора, настаивает «пойди, займись делом», а мама, наказывая сына за драку, шлепает его со словами «нельзя бить других», ребенку очень трудно понять, что же ему собственно делать. Потому что презентация и комментарий противоречат друг другу. Другими словами то, что он видит и чему в соответствии с биологическими законами должен подражать, противоречит тому, чего от него требуют родители.
Поэтому, если нам не нравится то, чему ребенок научился у нас, а также то, что он чему-то не смог научиться у нас первое что мы можем сделать — это изменить себя.
Баканова Елена
Детский и семейный психолог
Детский и семейный психолог